Сегодня отмечает свой «золотой» юбилей замечательная севастопольская пара –– Любовь Ивановна и Анатолий Федорович Шороховы, люди, которые внесли достойный вклад в духовную жизнь нашего города, его интеллектуальную и образовательную сферу. Анатолий Федорович –– заслуженный художник Автономной Республики Крым. С его творчеством хорошо знакомы севастопольцы. А в музее сибирского города Ишима, где прошла юность Шорохова, есть экспозиция, посвященная замечательным землякам, и почетное место в ней отведено Анатолию Федоровичу. Любовь Ивановна Шорохова всю свою жизнь посвятила воспитанию молодого поколения, она –– отличник народного образования Украины, учитель высшей категории, учитель – методист. С чего же начинались Шороховы? Их свела война в сибирском городе Ишиме. Семья Любы эвакуировалась из Днепропетровска, семья Толи – с Дальнего Востока. Сейчас бы сказали: беженцы. Но тогда, в послевоенные годы, какие бы трудности и лишения ни выпадали на долю людей, все были счастливы одним: живы.
Рассказывает Люба: «С Толей мы встретились в 1948 году. С тех пор вместе. Мы учились тогда в четвертом классе, нас посадили за одну парту. Вместе ходили в читальный зал единственной на весь город библиотеки. И еще мы одновременно пошли заниматься в кружки Дворца пионеров. Он—в художественную студию, я—в драматическую. Однажды вместе поехали на областной смотр в Тюмень: везли спектакль, а Толя—свои работы. Там мы стали победителями. И меня, и его наградили книгами. Это тоже нас объединяло. Объединяла вся жизнь маленького города. Каким он рос? Отец воевал. У матери было трое. Очень нуждались. Его трудовая биография началась после восьмого класса, в 14 лет: из – за того, что средств в семье не было, Толя пошел работать художником в кинотеатр».
А вот как Анатолий вспоминает свое детство в книге «Анатолий Шорохов. Восхождение»: «Шла война. Хотя и редко, приходили письма от отца, и мать, отвечая на них, вкладывала мои рисунки, в которых я, как мог, пытался передать наш быт… Налаживать жизнь в чужом городе было трудно. Все, что привезли, стали продавать, чтобы как – то прокормиться. У мамы была швейная машинка, на которой она шила. И это стало для нас небольшой помощью. Летом жилось легче: ловили рыбу, раков, собирали грибы, ягоды. Чем могли, тем питались… В семилетней школе, где я занимался, меня часто срывали с уроков и поручали оформить стенгазету, пионерскую комнату или зал для школьных вечеров. Приходилось делать все: подрамники, планшеты, рисовать плакаты и копии картин, лепить барельефы и изготовлять отливки из гипса, папье – маше. Это была настоящая школа самовоспитания. Спорт—неотъемлемая часть моей жизни. В детстве это коньки, лыжи. Потом хоккей, футбол, стрельба. При Доме пионеров, занимаясь в изокружке, пробовал себя в духовом оркестре. Потом меня пригласили в оркестр взрослых музыкантов. Играли на танцах, в спектаклях, приходилось играть и на праздниках, и на похоронах, летом—в городском саду. Труднее было в морозы—зимой замерзали клапаны у инструментов». Люба: «Меня в нем всегда подкупали надежность, преданность. После вечеров в школе он меня непременно провожал. Анатолий в то время уже работал художником в кинотеатре, и у него была возможность посадить меня на определенное место. Я гордилась этим, ведь тогда поход в кинотеатр был настоящим праздником, билеты на новые кинофильмы достать было сложно, а я все картины смотрела по нескольку раз. И вот оканчиваю школу, поступаю в пединститут, а Толю забирают в армию, в Москву. Он служил очень успешно при штабе, вначале музыкантом, потом главным художником части. Когда поняла, что это близкий человек? Из писем. Писал он часто, даже в стихах бывало. И вдруг я впервые прочитала: «целую». Анатолий: «Командование разрешило мне заниматься в художественной студии от Всесоюзного Дома народного творчества у профессора Кравченко. Мне повезло, я был единственным человеком в полку, кому это позволили… В Мос – кве мне удалось побывать даже на выставке картин Дрезденской галереи. Часто я бывал в театре Советской Армии, Большом, Театре юного зрителя, в зале им. П.И. Чайковского. После одной серьезной работы меня поощрили отпуском на родину. Решил жениться. С избранницей Любой Гайдук мы знакомы с 4 – го класса. Иногда сидели за одной партой, я—»как отстающий хулиган на исправлении». Она—дочь прокурора, староста класса и отличница. Ее отец дал разрешение и десять рублей на то, чтобы нас расписали. Сборы были недолги: шапки в охапку—и в загс. После росписи—в магазин и домой к невесте, где и закрепили наш союз скромным свадебным обедом. Затем начались хождения по гостям. Времени стало не хватать. Пошел в военкомат просить отсрочку на неделю, но там сказали, что не имеют права». Люба:»Я училась тогда на третьем курсе. Толе нужно было служить еще год. Но свадьбы у нас не было, и я об этом всегда жалела. Вот почему для меня так важна эта сегодняшняя наша свадьба, пусть даже через 50 лет, пусть уже «золотая». Расписались, и он снова уехал служить. Это был самый длинный год. Потом он отслужил и приехал. Я уже оканчивала институт, а у него не было образования». Анатолий:»На семейном совете решили, что мне надо продолжать образование. До армии я успел два раза окончить десятилетку: дневную и вечернюю. Отправил документы в Московское областное художественное училище «Памяти 1905 года». Приехал. Прошел вне конкурса». Люба:»Когда я была на 5 – м курсе, у нас родилась Инночка. Я ее, трехмесячную, в солдатском вагоне повезла показать Толе. Зимой! Сейчас бы разве кто отпустил?! После института мне надо было отработать три года, и меня направили в Тюмень, Инночка—со мной. Толя—в Москве, ему тяжело, общежития не давали. Вот так учились мы по очереди. Когда я отработала свои три года, решили мы объединиться. Но как? Толя дал согласие работать комендантом общежития. Ему предоставили «каптерку», и мы страшно были рады. Меня взяли (без прописки!) на работу учителем математики в московскую школу. Инночку устроили в детсад на круглые сутки. Самое страшное было, когда гоняла милиция». Анатолий:»За год до окончания училища я впервые приехал в Севастополь. Ходил по его легендарным бульварам, по прекрасным улицам и вдруг увидел вывеску: «Слава Севастополя». Зашел. Познакомился. Сделал несколько рисунков для газеты. После окончания института меня оставляли в Москве. Был выбор: или преподавательская работа в училище, или работа художником в редакции газеты «Московская правда», где я уже много печатался, или же работа в Центральном управлении ВМФ, где я тоже практиковался художником при клубе. Но все – таки решающим стал Севастополь, меня потянуло в этот город. Да, я был вправе выбирать. Но последнее слово оставалось за Любой. И если бы Люба не согласилась, мы бы сюда не приехали, предпочли Москву». Люба:»Толя всегда мечтал о море. Он ведь из Владивостока. И потому мы оказались в Севастополе. У него в трудовой книжке одна – единственная запись: художник редакции газеты «Слава Севастополя». 43 года мы живем в этом городе, и 33 из них он проработал в этой редакции. Толя всегда задавал нам какую – то планку. Мне кажется, что все, чего я достигла, это благодаря ему. Вот он начал работать в «Славе Севастополя», таком известном в городе и уважаемом коллективе. И мы подтягивались. Иначе нельзя. Еще в Москве параллельно с работой в школе я окончила курсы усовершенствования учителей. Меня в Севастополе сразу же направили завучем в новую 34 – ю школу, где я проработала десять лет. Занятия в три смены, полторы тысячи детей. Потом уже была школа N 44. Рядом с Толей работать плохо было нельзя. Надо было быть такой же ответственной, верной и только помогать ему. И Инночка всегда знала: папу, фамилию нашу подвести нельзя. Училась отлично, окончила школу с золотой медалью. В 2003 году она была признана учителем года. И Вася, внук, сейчас признается: «Если бы не вы с дедом, я не знаю, что бы» из меня получилось. Анатолий:»Люба есть Люба, самое главное в моей жизни, начало всех начал—встреча, любовь и жизнь как продолжение всего этого. Судьба складывалась поэтапно. Нелегко. То вместе, то в разлуке: служба, учеба. Всякое бывало. Но главное, чтобы была любовь. И одна на всю жизнь». Люба: «Я всегда понимала: надо не просто быть замужем, а соответствовать мужу. Недавно в больнице, где всем плохо, я услышала за спиной: «Жена Шорохова». И потом вопрос: «Вы учитель?» Я поняла: я не имела права расслабиться, вести себя, как все больные. Упаси Бог! Я—жена Шорохова. Я—учитель. Я и ему сказала перед операцией: «Толенька, я тебе даю честное слово, что нашу фамилию не опозорю и сделаю все, чтобы победить болезнь». Толе нельзя соврать, нельзя схитрить, фальшь он сразу улавливает, потому что сам на это не способен. Но вообще – то он за всех вступается. Очень добрый. И я его очень люблю». Анатолий:»Мне даже не верится: так долго люди вместе не живут. Ведь сколько в нашем сегодняшнем мире изменений! Даже слышу по телевизору: третий брак, пятый, десятый. Но я коней на переправе не менял. Есть постоянство. Нами столько прожито вместе, столько пережито… Черные, белые полосы. Но перевешивает эта поддержка. Люба—мой тыл сейчас, да и всегда им была. А ведь по гороскопу мы люди в браке несовместимые: я—Козерог, она—Близнецы. И вот, пожалуйста, мы все это опровергаем. Прежде всего потому, что понимаем: в жизни нужна терпимость. Мало ли что бывает, но важно найти общий язык, который объединяет, доверие, стабильность. А сейчас, когда дети, внуки, правнуки—такое окружение! Но представьте, все это можно было бы потерять, а к чему прийти?!» Люба:»Бывают семьи, где все есть, всего много, а передать некому. А счастье в жизни—это когда есть что отдать и кому отдать. Детям, внукам, правнукам. И в этом наше счастье».
Вот так—всю жизнь рядом. Душевные, открытые, щедрые, преданные нашему городу люди. Вот один только пример. Высокие представители из Москвы, побывав недавно в мастерской А.Ф. Шорохова, предложили художнику продать его картину «Синопский бой» за очень высокую цену. «Нет,—сказал Анатолий Федорович,—эта картина должна остаться в Севастополе».
Елизавета ЮРЗДИЦКАЯ.
16.11.2006